Алый любил сниться в кошмарах. По сути - это все ,что ему оставалось. раздавливать людей изнутри. Играть с их самыми потаенными страхами. В такие...минуты? мгновения? Он чувствовал себя почти Лордом...Ну, почти. С той лишь разницей ,что Лорд в глубине души своей - а есть ли она? был целителем. А Алый - нет. Ему просто нравилось играть с другими. Доводить их до отчаяния. А чем еще заниматься, когда тела у тебя нет и ты отрезан от мира? Считается, что страшнее всего в верхнем и нижнем мирах наказаны трое. Астар. Тхорос Крон. И Барозавр. Правда в том, что их четверо. Но даже имени Четвертого никто не называет. Будто его нет. И не было.
-Ты жалок, вампир, - прошептал он почти с нежностью, закрадываясь в чужой сон.
Обладателю сна снился симпатичный такой средневековый замок, вино, за которое теперь отвалят хорошие деньги и новеньки гобелен, повешенный на стену. К вопросу о том, какие страшные козни строят во сне лидеры кланов.
-Не понял? – удивился Джей, разыскивая взглядом обладателя голос.
Алый, так и быть проявился. Темно0красной тенью. Даже здесь своего истинного облика ему не видать.
-ТЫ. ЖА. ЛОК, - отчетливо повторил Алый. – Если не понял, могу по буквам.
Гаэтано удивленно разглядывал пришельца. Покосился на стремительно темнеющий гобелен, поморщился. Хотя, может, ему еще паутина, которой при появлении Алого затянуло замок, не понравилась.
-Убирайся из моего сна, кто бы ты ни был, если не можешь сказать ничего более дельного, - холодно посоветовал вампир.
-Ну уж нет, - рассмеялся Алый. – Помнишь, с какой единственной целью ты был рожден, а вампир?
-Помню, - мрачно усмехнулся Гаэтано. – И не вижу необходимости это обсуждать.
-Тебя должны были принести в жертву, - ухмыльнулся Алый. – До сих пор радуешься, что сумел этого избежать, не так ли?
-Уж точно не сожалею об этом, - отозвался вампир, не сводя с Алого пристальных, опасных глаз.
-А ведь эта Жертва, возможно, спасла бы твой народ, Гаэтано, - беспечно сообщил Алый, облетая вампира по кругу. – Если бы все получилось, как задумал Жестокий Король, твой отец…
-То я бы никогда не вырос настолько, чтобы это оценить, - оборвал его Гаэтано. – Сделано то, что сделано. Я рад, что сумел отвоевать свою жизнь.
Алый рассмеялся, громко, с истеричными нотками ,в которых Джей не без ужаса узнал смех сестры.
-Сумел отвоевать – то да, - насмешливо согласился Алый. – Но какой ценой…Ты ведь не способен любить, вампир. Тебя самого никогда не любили.
По правде сказать, фразу эту Алый частенько слышал по отношению к себе самому насчет «не способен любить». И отчего-то произносящие ее считали, что вот прямо сейчас, услышав такое, он падет замертво. Интересно было посмотреть на реакцию Зора. Что-то сходное с собой Алый в нем определенно чувствовал.
На этот раз Гаэтано даже задумался. Припоминал, похоже, свое насыщенное «приятными» событиями детство. Создавший его лишь ради Ритуала, Жестокий-то как раз особо не зверствовал в отношении младшего сына. Зато старшие дети постарались…каждый по-своему.
-Если ты о моем прошлом, меня любил Крис, - произнес, наконец, вампир.
Алый хмыкнул.
-Твой драгоценный старший братец? Любил настолько, что бросал одного на растерзание этим садистам ,а сам смывался на надели и месяцы к ненаглядным драконам? Воистину, у тебя нет повода сомневаться в его великой «любви».
Лицо Гаэтано дрогнуло. Вот уж правда, не важно сколько минет тысячелетий, нет ничего уязвимее старых обид. Глаза Алого зажглись довольными огоньками.
-Он был всего лишь братом, - выдавил, наконец, вампир. – И делал для меня больше, чем кто-либо. Крис задыхался в замке…У него была возможность уйти и он уходил. Я не виню его.
-Оправдываешь его так, будто он был тогда всего-то на пару лет старше тебя самого, - оскалился Алый. – А ведь таких как он, сейчас называют Древними.
-Оставь Криса в покое! – не выдержав, рявкнул вампир.
-Ладно, ладно, - Алый подался чуть назад, замахав расплывчатыми руками. – Поверим и примем. Допустим, твой братец действительно любил тебя, как умел. Правда драконов и исследования он любил больше…Но он ведь умер, когда ты был совсем маленьким…Помнишь, что было дальше?
-Такое не забудешь, - усмехнулся Джей. – Но какой смысл с тобой все это обсуждать? Чего ты добиваешься?
-Видишь ли…, - проникновенно прошептал Алый. – Я хочу тебя уничтожить.
-Зачем? Разве, я что-то сделал тебе?
-Ты есть. А я – нет. Достаточная причина? – Алый истончился до едва различимого морока.
-И все, что ты можешь – наводить иллюзии и болтать? – придирчиво уточнил Гаэтано. – Вряд ли ты сумеешь мне навредить с таким грозным «арсеналом».
-Еще я знаю всю твою жизнь лучше, чем ты сам, - порадовал Алый. – Не нравится обсуждать прошлое? Может, вернемся в настоящее?
-И к чему ты прицепишься? – кажется, вампиру даже стало интересно.
Это он зря.
-Прошли тысячи лет. И никто по-прежнему не любит тебя.
-Неужели?
-Назови хоть одно имя.
-И ты отвяжешься?
-Чтобы я отвязался тебе придется назвать ДВА имени: того, кто любит тебя и того, кого ты любишь сам.
-Дочь, - ухмыльнулся Гаэтано. – И не только она. А теперь проваливай.
С этими словами вампир взял с покрытого паутиной стола начатую бутылку вина. Отпил из горлышка.
-Я соврал, продолжим.
Джей поднял на морок ледяные глаза.
-Демон Багрового Тумана…Обреченный на Скитания в Несуществующем Мире по ту Сторону Грани…проваливай, пока я не сотворил с тобой что-то гораздо худшее, нежели твои собратья.
-И что ты можешь сделать? – заставил себя спросить Алый, преодолевая невесть как и откуда навалившийся СТРАХ.
Вампир улыбнулся.
-Если хочешь, мы обсудим для начала твои отношения с Творцом…потом с собратьями… И насчет любви тоже поговорим…Особенно, неразделенной…
-Напугал! – пытаясь вырваться из оцепенения, брякнул Алый.
-Так это для начала, - уточнил Одиннадцатый Король Крови. – А потом я тебя уничтожу… или превращу во что-нибудь милое и отправлю сниться маленьким детям…
Внезапно Алый с отчетливым ужасом понял, что вампир не шутит. Вернее, именно ТАК и выглядит присущее ему чувство юмора.
-Отлично поболтали, пока! – поспешно заявил он, прежде, чем смыться.
-До встречи, - зловеще пообещал Гаэтано.
Алый, наконец, исчез, и он снова остался один в пустом замке. Большая часть чужих иллюзий развеялась, но паутина и потемневший гобелен остались. Джей устало опустился в резное деревянное кресло. У каждого свои кошмары… на самом-то деле.